Детеныш большой. Детеныш самый ласковый и любимый. Льнет, постоянно лезет на руки. Я – прячу лицо в его макушку: не сметь плакать! Опять это чувство предательства, чувство трусости, словно сбегаю с места преступления, когда в последний день выходных уезжаем в Краснодар. Надо подгадать, когда ребенок уляжется днем спать, чтобы избежать истерики. Это подло, как же это подло. Надо его забрать – и я так думаю, и муж вслух говорит. А про себя молчим, ведь неизвестно, когда сможем себе позволить такую роскошь, как жить вместе с собственным сыном.
Два года, Васька молчит. Видимо, ему еще пока нечего сказать этому миру. Понимает практически все, что происходит вокруг и что от него требуется. Чем, естественно, изумляет взрослых день ото дня. Я от него отвыкла, не понимаю многих вещей, которые он хочет до меня донести. Теперь уже я – недоросль. Да, не хватает речи, не хватает. Ждем-с все дружно сего знаменательного события.
Сказать, что сын – самостоятелен, не сказать толком ничего. Все сам: есть, спать, ходить на горшок, выносить горшок, играть, идти на улицу и т.п. И не дай бог сунуться к нему, если он куда-то намеревается идти: если у него дела в другой части дома, а я лезу со своими телячьими нежностями, тут же получаю порций недовольства по ушам. Как и любой порядочный мужчина, голодный сын чувствует себя раздраженно. На сытый же желудок – просто душка.
Да, и в садик до весны решили не ходить, так как себе дороже. Два дня там – две недели дома войны с простудами.
В силу того, что свекровь два раза в день колет свекру инсулин, приехать сюда с Васькой они не смогут. Я а размечталась уже, что потаскаю сына по магазинам (без примерки вещи покупать не хочется) да по «развлекаловкам» всяким.